Штирлиц любил стариков и детей, а я люблю пятницу и субботу

Я отца своего люблю. Первые лет 25 я обижался, а потом как-то отлегло и осталась любовь. Может быть, я просто весь негатив научился куда-то складывать... Или все-таки мы изменились?

За всю свою жизнь отец прочитал одну книгу – «Герой нашего времени». Поскольку других книг он не читал, эта стала его любимой. И это была единственная книга, за сочинение по которой Анна Ивановна Устинова (Царство ей небесное) поставила мне пятерку, так что я тоже эту книгу сразу полюбил.

Отец не заморачивался по поводу отсутствия академического багажа в своей голове. Ему и не надо было. Бог дал ему великий дар – он великолепно разбирается в людях, поэтому его интуиция будет поувесистей любого образования. По счастливой случайности дар этот и мне был передан.

У отца в детстве был один кумир - Крылусов. Этот человек отлично играл. В футбол и на баяне. Поэтому когда я родился, отец решил, что мне быть либо футболистом, либо музыкантом. С футболом не сложилось, а вот на баяне я 7 лет учился. И очень хорошо научился.

Способный ребенок, как правило, ленив жутко, потому что все очень легко дается. В школе я уроки почти никогда не делал дома. Все успевалось еще до прихода домой. На последнем уроке или даже на перемене. Но вот на баяне играть научиться – тут сидеть надо было часами. Для моей усидчивости у отца был ремень. Точнее их было за всю жизнь несколько.

Сначала широкий такой в нескольких его модификациях, потом, когда тот совсем перестал помогать, узенький. Я этот узенький не любил – больно было. Попробовал отец и другие способы наказания. В угол меня ставил. Пару раз на горох коленками. Сразу скажу вам, что советский горох мелковат, видимо, для воспитательных целей. Потому что мне было не больно, не обидно, а жутко интересно, что из этого получится. Простояв полчаса на горохе, я дал отцу понять, что эффекта никакого – больше меня на горох никогда не ставили.

Отец любит выпить. Во времена сухого закона он построил чудо-аппарат с водяным охлаждением и фильтрами из активированного угля. И самогон я вместе с ним гнал, потому что это очень интересное занятие. Как из чана дерьма получается чистенькая водичка, которая горит, если спичку поднести. Мне тогда лет 15 было. До сих пор я отцовскую "клюквенную" так и не попробовал.

А отец выпил ее всю. Есть у него такая черта – если начнет пить, все, что в шкафу стоит, выпьет за один раз. А просто пьяным он быть не может. Пьяный он дурной. Лезет за разговорами и уважением. Пока я был маленький и жил дома – я был главным в таком разговоре собеседником. Заканчивалось обычно одинаково – отец чувствовал, что мне уже надоело об одном и том же разговаривать, приходил в ярость, иногда колотил меня, но ругался всегда. Наутро извинялся. Но все повторялось опять в следующий раз.

Однажды в пятницу, еще не успев дойти до полной кондиции, Петрович (так я его зову сейчас) сказал фразу, которую я люблю повторять время от времени: «Штирлиц любил стариков и детей, а я люблю пятницу и субботу». При этом я чуть ли не на сто процентов уверен, что на его глаза навернулись слезы в этот момент. Сентиментальный он у меня.

К чему я это все... Мой отец – жутко несовершенный человек. Он в общем-то ничему меня не научил сам, потому что сам он мало что умеет. Но от меня он всегда требовал, чтобы я умел все. Чтобы играл на музыкальном инструменте, чтобы знал английский, чтобы мог починить машину и все, что можно починить, мог починить. Он требовал от меня совершенства. И получается, что всем, что у меня сейчас есть, что я умею, что знаю, я во многом обязан ему. Он никогда не требовал совершенства от себя, но для воспитания оказалось достаточным, чтобы требовать совершенства от меня.

Моей дочке еще нет 2-х лет, но она, мне кажется, поняла уже, что у ее отца будет специальный ремень, высокие стандарты и надежда, что однажды она вспомнит все это с благодарностью.

p.s. Думаю, пришло время к этой заметке добавить парочку слов. Сейчас моей дочке почти 5 лет. Ремнем мне пришлось воспользоваться несколько раз. Когда это было в последний раз не помню. Лере хватает уже только упоминания о нем. А что такое высокие стандарты я уже начинаю сам забывать.